Каким было детство в 50-е годы прошлого века в колымских посёлках, читайте за 10 минут на ЛюдиКолымы.рф. Делимся воспоминаниями дочери добровольцев, отправившихся для заработка на Колыму, Татьяны Волковой в материале вместе с «Колыма Стори».
ОТ ЛИЦА ТАТЬЯНЫ ВОЛКОВОЙ
Я достаточно прожила и сейчас, оглядываясь на прошлое, могу сказать с полной ответственностью, что наиболее яркая и значимая часть моей жизни связана с богатым и прекрасным краем под названием Колыма. Время, прожитое в таёжных посёлках мне очень дорого. Я его никогда не забуду, как и тех удивительных людей, которые жили рядом с нами. История моей семьи тесно связана с этим богатым и прекрасным краем. Мои родители добровольцами приехали на Колыму, которую не только полюбили всей душой, но и создали здесь семью.
Мой отец Соколов Михаил Дмитриевич в 1940 году заключил договор с Дальстроем и приехал работать на Колыму вместе со своим братом Соколовым Николаем Дмитриевичем. Он начал свою трудовую деятельность на руднике Бутугычаг, где добывали касситерит — оловянную руду, водителем грейдерных машин. Платили очень хорошо. В снабжении продуктами перебоев не было.
В 1941 году, когда началась Великая Отечественная война, группа работников на руднике стала проситься на фронт, но их не отпустили. Ими были собраны деньги для фронта на покупку танков. Отец рассказывал, что Сталин прислал им благодарственное письмо.
На руднике [отец] проработал до 1944 года, в этом же году назначен начальником АТП Кулинской электростанции. Его деятельность до 1946 года была связана с транспортным хозяйством Тенькинского района. В послевоенные годы отец вспоминал этот период жизни как самый тяжёлый. Работали, что было сил. Все, вплоть до лагерников. Трудились с большой отдачей, чего раньше и представить себе было невозможно. Колымские зимы, военные, убийственные. Однажды ему пришлось помогать механику варить деталь трактора, а очков не было. Пришлось варить так. Впоследствии он потерял один глаз. Когда мой брат спросил: «Папа, ты знал, чем это грозит?», он сказал: «Да, делать было нечего, шла война. О себе не думали».
Из рассказа Соколова М. Д.: «Весть о победе разнеслась очень быстро. Как же все ждали этого времени! Начальник леспромхоза выбежал на крыльцо с криком „Победа!“. Все носились по посёлку, обнимались, плакали…»
В 1946 году отца переводят на рудник имени Белова. Туда к нему приехала жена Соколова Надежда Николаевна, которая вернулась с фронта. Она устроилась работать экономистом на рудник. Работали они по договору: три года без отпуска, а затем отпуск семь месяцев с выездом на материк.
Я родилась в мае 1947 года в посёлке Усть-Омчуг, мой брат (Соколов Александр Михайлович) родился в 1950 году.
В 1952 году по возвращении из очередного отпуска на материк мы переехали на рудник имени Матросова, где мои родители жили и работали до августа 1956 года.
Посёлок имени Матросова лежал в долине, как будто в чаше, окружённой сопками со всех сторон. Он был разделён на две части дорогой, по которой осуществлялась связь со всеми рудниками, приисками и посёлками Тенькинского района. Эта дорога начиналась от сопки, которая отделяла нас от речки Итрикан. Там находился стройцех и забой, из которого вывозили золотоносную руду. Работали там в основном заключённые. Летом их водили под охраной через весь посёлок, длинной вереницей шли под охраной четырёх солдат — двое спереди и двое сзади, а зимой возили на фургонах. Лагерь, где жили заключённые, находился в стороне от рудника, мы его никогда не видели. Руда вывозилась в вагонетках, которые двигались вдоль одной из сопок круглосуточно. Когда готовился взрыв горной породы, то по радио предупреждали население, что сейчас будет взрыв. Мы, дети, почему-то кричали «Ура!».
Напротив располагалась другая сопка, у подножия которой протекала золотоносная речка Наталка. Она была очень мелкая и такая узкая, что её мог перепрыгнуть любой взрослый человек. Мы, дети, всегда умудрялись в ней зачерпнуть воды ботинками. Вдоль речки располагались шурфы, которые били геологи. По весне их заполняла вода, взрослые не разрешали туда нам ходить, опасаясь, что мы можем там утонуть.
Наталка впадала в речку Омчак. Она бежала в ущелье, была шире и более бурная, через неё проходил висячий мост, по ширине из двух досок, соединённых тросом, и ещё трос в виде перила. В ветреную погоду этот мост качался, и ходить по нему было небезопасно.
В посёлке имени Матросова многие жители держали свиней и кур. В моей семье было семь курочек, которых мы звали по именам. Каждое лето мы с родителями выращивали на маленьком огородике редиску, зелёный лук и ноготки.
Сюда к ним, на рудник имени Матросова, в 1952 году из Москвы приехала бабушка Мария Григорьевна Орлова, чтобы помочь им растить своих внуков: Таню и Сашу. Нашей бабушке тогда было 69 лет.
Моя сознательная жизнь началась в посёлке имени Матросова. В посёлке был детский садик, но мы с братом его не посещали, находились под присмотром бабушки.
В 1954 году я пошла в первый класс начальной школы, которая находилась в соседнем посёлке имени Тимошенко (сейчас Омчак). В школу нас из посёлка имени Матросова возили в фургоне, похожем на хлебный. Зимой школу посещали в мороз до минус 40 градусов, если температура падала ниже — сидели дома. К учёбе мы относились с большой ответственностью и очень любили нашу учительницу Людмилу Исаевну Исаеву. Удивительной доброты человек! Всегда готовый помочь ученикам.
Дети очень дружили. Со мной в классе учились не только дети вольнонаёмных, но и дети спецпоселенцев, и дети из «разведки», так называли детей геологов. Имена большинства моих одноклассников я помню до сих пор. Они часть моей жизни.
Мы с братом всё время учились музыке. На Матросова мы играли на аккордеоне, который мама купила у бывших заключённых. К нам приходил учитель домой, звали его Анатолий Пантелеевич Яценко, он с западной Украины, во время войны был полицаем у немцев, за что и отбывал срок на Колыме. В 1955 году был освобождён и на следующий год уехал на материк.
Музыкальные инструменты у нас с братом были высокого качества. Мне купили итальянский аккордеон очень красивый с перламутровыми клавишами, а брату немецкий — фирмы «Хохнер». Вот такие инструменты в то время имели заключённые, я таких и в столице не встречала. Мы с родителями иногда по выходным ходили на сопку и музицировали.
Для нас, детей, в посёлке было несколько любимых мест. Клуб, где часто показывали фильмы и были детские киносеансы, там же мы любили поиграть в шашки. Библиотека, в которой мы любили бывать и где часто брали книги. Много читали вслух в семье и с друзьями на каникулах. И магазин, где продавец дядя Янкин давал нам конфеты без денег, записывая долг на родителей. Кстати, конфеты были местной кондитерской фабрики, которая располагалась недалеко от Усть-Омчуга.
Начальником рудника им. Матросова в это время был Борис Игнатьевич Примаков, а заместителем по хозяйственной части был назначен отец.
Зимой приходилось чистить трассу в Усть-Омчуг и в Магадан. Отец с группой водителей грейдеров уходили на неделю и доставляли продовольствие по проложенной трассе. Возвращался он обросший, с бородой и спал несколько дней.
Мама, Соколова Надежда Николаевна, работала бухгалтером рудника. В конторе я, часто заходя к маме, видела дверь с надписью «ГРБ». Я спросила, что это значит. Она сказала, что здесь работают очень важные люди, без которых наш рудник не смог бы существовать, а буквы эти обозначают геолого-разведочное бюро.
На Новый год в школе, как на Матросова, так и на Хеникандже, всегда для нас, детей, устраивали ёлки, вручали подарки. В них были свежие мандарины, красивые тёмно-красные с белыми точечками яблоки из Китая.
Часто приезжали якуты на оленях, привозили оленье мясо, круги замёрзшего молока, одежду из оленьего меха: краги, унты, шапки. Приезд якутов был праздником для детворы посёлка, нас частенько катали на оленьих упряжках. Праздники отмечали всем рудником — дружно и весело.
Интересно проходили выборы в местные депутаты. Это не было безликим событием, это был праздник для всего посёлка. К нему готовились все и, мы, дети, принимали активное участие под руководством взрослых: украшали контору разноцветными бумажными цветами. Взрослые пекли пироги и после голосования пили все вместе чай.
Моя мама была агитатором на Матросова и ходила в бараки, к бывшим заключённым, рассказывая о кандидатах.
Однажды моя мама нашла на сопке золотой самородок, небольшой — величиной с большой палец — и показала нам с братом. Мы спросили её, что она с ним будет делать. Она сказала, что поедет в Магадан и сдаст его государству. По возвращении она привезла бабушке красивую золотую цепочку, а папе золотые часы, объяснив, что всё это она купила на деньги, полученные за самородок.
На фотографии мы с братом и с мамой и наши соседи Алиповы с их собакой Тайгой. Вдали видна канатная дорога, по которой руда с рудника доставлялась на золотоизвлекательную фабрику.
В летнее время мы каждую неделю ходили на сопки с родителями. Чаще собирались несколько семей и весёлой компанией шли за ягодами или за грибами. На сопках росла брусника и голубика — их собирали комбайнами. В расселинах сопок росла красная и чёрная смородина, на равнинной местности — шикша и морошка. Росли рододендроны лимонного цвета.
Окрестные сопки были покрыты стлаником. Это уникальное растение. Я не говорю о шишках, которые собирали мешками для получения орехов и возили на маслобойню, получая свежее кедровое масло. Стланик — это колымский доктор, отвар из хвои спасал от цинги. В 1940 году папа заболел цингой, местный охотник вылечил его отваром из хвои. Стланиковые шишки мы собирали в конце лета.
Сначала хотела написать осенью. Но ни осени, ни лета, к которым мы привыкли на материке, как таковых на Колыме не было, как и весны тоже. Эти времена года тут очень скоротечны. Длительна только зима. Она прекрасна, и её невозможно забыть — снежная, пушистая и красивая. Очень часто она сопровождается роскошным северным сиянием. Колымская весна — это потоки воды от тающего снега с сопок, 2–3 дня и лето. А какое лето на Колыме! Оно другое, чем в Магадане — оно тёплое, солнечное. Температура летом держится на уровне 25 градусов.
Колымские реки были полны рыбой. Да какой! Это пыжьян, муксун, ленок, хариус и многие другие.
Отец вместе с другими односельчанами ездил на охоту в начале зимы и привозил по 40 штук куропаток, уток. Мы потом с мамой и бабушкой неделями их общипывали и собирали перо на подушки и перины. Тушки морозили и готовили с брусникой. Как же это было вкусно!
Летом со взрослыми дети ездили на сенокос в Кулинскую пойму, тоже было весело и интересно. На фотографии моя подружка Лариса Фёдорова, я и мой брат Саша на сенокосе, на Кулу.
У вольнонаёмных была возможность лечиться в санатории Горячие ключи (Талая). Родители три года подряд отправляли туда бабушку лечить подагру с помощью стланиковых ванн и горячих источников за счёт профсоюза. Когда мы вернулись на материк, у неё до самой смерти больше не болели ноги.
В 1956 году мы семьёй переехали в посёлок Хениканджа, куда отца перевели по работе. На руднике имени Матросова добывали золото, а на Хеникандже шла добыча касситерита (оловянной руды). Дом нашей семьи стоял на краю посёлка, около подстанции, за которой размещались бараки для спецпоселенцев. Недалеко от нашего дома находилась шахта «Мил», а через дорогу огромное хвостохранилище. Зимой оно замерзало, и мама каталась там на коньках, а мы с братом на санках.
Рядом с нами, в соседнем доме жила семья Тужанских. У них было девять человек детей. Отец — поляк. Им помогал весь посёлок, вскоре его жене присвоили звание «Мать-героиня».
Папа работал на Хеникандже начальником автохозяйства, а мама — бухгалтером. Я училась в школе, а мой брат (Соколов Александр) ходил в детский сад. Около автобазы был клуб, где, кроме кино, которое показывали каждый день, в кинозале на сцене стояло пианино, и мы с братом ежедневно ходили на занятия музыкой. Их вела бывшая заключённая латышка Алиса Карловна Вальтерс, которая жила на Хеникандже вместе с мужем Индулисом Карловичем Тентерсом. Позже я узнала, что она во время войны была надсмотрщицей в детском бараке в немецком лагере в Саласпилс, за что и была отправлена на Колыму. Муж её тоже отбывал лагерь за службу у немцев. Они на Хеникандже были на спецпоселении. Лагеря в то время там уже не было.
В Усть-Омчуге в 1957 году был слёт пионеров Колымы, где я играла полонез Огинского на фортепьяно и получила первую премию.
Значительную часть населения Хениканджи составляли вольнонаёмные. Жили очень дружно. Большую часть праздников отмечали в клубе: Новый год, День Победы, 8 марта, выборы и другие. Клуб был культурным центром посёлка. Перед Новым годом в школе для детей ставили ёлку. Так как ёлки на Колыме не растут, изготавливали лесную красавицу в стройцехе — в стволе лиственницы сверлили отверстия и вставляли пушистые ветки стланика. Получалась очень красивая ёлка, а игрушки мы мастерили с учителями и мамами.
Перед Новым 1957 годом в школе решили поставить новогодний спектакль. Дети должны были одеться в костюмы различных зверей, мне предстояло быть лисой. За две недели до этого события отец возвращался из Усть-Омчуга, стояла полярная ночь. На свет фар выбежала рыжая лиса, от неожиданности водитель не затормозил и сбил её. Отец привёз лису домой. Чтобы её использовать в качестве костюма, надо было выделать, но где найти скорняка? Посоветовались с соседями и оказалось, что один из бывших заключённых был скорняком. Он выделал шкурку и мне её приделали на спину, а хвост укрепили проволокой. Я была на ёлке как настоящая лиса.
На Хеникандже мы жили до августа 1958 года. В 1959 году мы вернулись в Москву, где у родителей была бронь на комнату в коммунальной квартире. Мы с братом продолжили учёбу в столице, но такой дружбы и такого доброго и внимательного отношения к детям, как на Колыме, в столице уже не было.